Концепция рекреативного искусства
взгляд на миссию искусства в развитии человечества
Миссия искусства: противовес эгоизму и потреблению
Осенние прогулки по Абрамцеву, по следам Саввы Мамонтова и его кружка, заставляют задуматься: могли ли художники прошлого предвидеть наш сегодняшний духовный кризис? Их стремление «писать отрадное» было не бегством от реальности, а попыткой противопоставить наступающему хаосу «высшие духовные устремления». В этой статье мы исследуем, как искусство, превратившееся в бизнес, утратило свою воспитательную функцию, и есть ли у нас шанс, опираясь на мысли Флоренского и Дюрера, вернуть ему роль спасительного инструмента, формирующего человека, а не обслуживающего его эго
Осенние прогулки по Абрамцеву, по следам Саввы Мамонтова и его кружка, заставляют задуматься: могли ли художники прошлого предвидеть наш сегодняшний духовный кризис? Их стремление «писать отрадное» было не бегством от реальности, а попыткой противопоставить наступающему хаосу «высшие духовные устремления». В этой статье мы исследуем, как искусство, превратившееся в бизнес, утратило свою воспитательную функцию, и есть ли у нас шанс, опираясь на мысли Флоренского и Дюрера, вернуть ему роль спасительного инструмента, формирующего человека, а не обслуживающего его эго
Каждый год в пору бабьего лета я стремлюсь попасть в Абрамцево и там, гуляя по тенистым дорожкам парка и шурша свеже опавшей листвой, предаваться размышлениям. Воздух вокруг усадьбы Саввы Мамонтова словно пропитан чистейшими идеями, и я наслаждаюсь их прозрачной чистотой и начинаю понимать, почему величайшие русские художники конца девятнадцатого века, члены знаменитого мамонтовского кружка, так поистине самоотверженно старались «писать отрадное» в противовес всему черному и гнетущему, уничтожавшему и подавлявшему человеческую личность, что нес с собой наступавший век двадцатый.
Они словно предчувствовали грядущие катаклизмы и хотели пусть даже ненадолго приостановить этот молох и противопоставить ему чистое восприятие мира, которое по сути было отражением высших духовных устремлений. Но тот процесс, который мы все со слепой гордостью называем ныне развитием цивилизвции и прогрессом, был неумолим. Он требовал величайших человеческих жертв. И те люди, которые настраивались на новый лад, быстро приучались считать себя покорителями и хозяевами природы. А потом они стали получать несказанное удовольствие от собственной мудрости, и повсюду выпячивать свое «я», и стараться тем самым поработить всех окружающих, не считаясь со средствами для достижения собственных целей, поскольку осознание своей исключительности порождает в человеке высокомерие, и он вольно или невольно начинает критиковать окружающих и унижать их, видя в них существ второго сорта, не способных к возвышенному пониманию, а следовательно, обязанных подчиняться. Что же это за мир, где каждый хочет поработить другого и в прямом и в переносном смысле?
К сожалению, это – мир, в котором мы все теперь живем, и зачастую ощущаем безысходность, и не знаем, что делать, особенно когда последствия наших эгоистических действий начинают столь ужасно проявляться в виде экологических катастроф, терроризма, мощнейших природных катаклизмов, уносящих тысячи и тысячи человеческих жизней.
При чем же тут искусство – спросите вы. Ответ прост и очевиден. Искусство формирует среду. И у человечества нет другого более мощного орудия, которое чуть ли не с младенчества так эффективно воздействовало бы на становление человека, его воспитание и образование. Те предметы, которые окружают его в его родном доме, игрушки и сказки, песни и первые книжки, тот культурный потенциал, который несут в себе родители, а потом и ближайшее окружение от школы и до университета, всё это – формы искусства. Но, как говорится, что посеешь, то и пожнешь.
Присмотримся же пристальнее к тому, что мы сеем сейчас, чтобы собрать урожай в наших детях и внуках. В новые мехи мы продолжаем лить старое вино, и в новые борозды бросаем старые семена лукавства и себялюбия. Искусство, постепенно утрачивая свои культурные и воспитательные функции, превратилось в бизнес, который живет по законам потребительского рынка. А это значит, что не художники теперь прививают всему остальному миру высокое, и он тянется вверх и растет, а мир в своем невежестве диктует художникам, что он хочет получать от них, и художники, боясь утратить популярность, богатство и кажущуюся им власть над толпой, повинуются этим указаниям. Тем более что делать это удивительно приятно, и подмена происходит совершенно незаметно.
Одной из основных характерных черт современного искусства стал критерий новизны. Что только ни делается ради новизны, поскольку считается, что только новизна может обеспечить прорыв к вершинам пирамиды! Художники выворачивают свой мозг наизнанку, чтобы измыслить нечто, чего еще никогда не было. Одни устраивают бессмысленные акции – одна чудовищнее другой, вываливают себя в перьях, заковывают в цепи, ходят голыми или рубят топором иконы. Другие называют свое творчество актуальным искусством, всё время придумывают новые формы и пытаются использовать новые материалы. Искусствоведы и журналисты старательно подогревают эту ситуацию в поисках новых имен и прославлении тех, которые уже стали известными новаторами. Даже настоящие художники постоянно испытывают искушения. Рынок жадно поглощает молодые дарования, превращая их в респектабельные салонные знаменитости. Очень трудно противостоять этому. Не успеваешь оглянуться, как вчерашний авангард или концептуальное искусство, рожденные во многом как протест против устоявшихся норм и принципов мира обывателей, становятся модным и хорошо продаваемым продуктом: король умер, да здравствует король!
Другая черта современного искусства – граничащее с маниакальной страстью стремление к свободе самовыражения. Но свобода никогда и никем не приравнивалась к анархии, беззаконию и вакханалии личностных проявлений. Почему же тогда именно в искусстве свобода трактуется как антоним канону и закону? Почему художники так болезненно сторонятся традиций и приверженность той или иной культуре считают чуть ли не позорным рабством? В чем вообще свобода может и должна проявляться? Павел Флоренский в своих размышлениях о канонах и свободе творчества в современном искусстве недвусмысленно замечал, что только постигнув каноны, художник может возвыситься над ними, воспарить духом и самовыразиться. Тогда это – настоящее искусство и подлинное новаторство. В противном случае – это голое экспериментаторство, буйство самовыражения и бескультурье. Величайший мастер конца XV, начала XVI веков Альбрехт Дюрер, который известен не только своими художественными произведениями, но и научными трактатами, посвященными теории и практике искусства, разносторонне исследовал вопрос свободы творчества. Вот что он писал в своем незавершенном труде «Книга о живописи»: «Если же у тебя нет настоящих основ, тебе не удастся сделать ничего хорошего, какой бы свободы ни достигла твоя рука».
Итак на одной чаше весов мы имеем титанический груз придуманного и надуманного искусства, которое не ведая последствий своей пиратской деятельности стремительно увлекает нас к пропасти духа, а на другой чаше – слабые зачатки искусства настоящего. И этим зачаткам суждено либо погибнуть в нищете и безвестности, либо пойти и продать себя на потребу публике. Возможен ли третий вариант? Или нам так и придется катиться в бездну, едва цепляясь за выступы на крутых склонах вялыми корешками умирающих ростков?..
Они словно предчувствовали грядущие катаклизмы и хотели пусть даже ненадолго приостановить этот молох и противопоставить ему чистое восприятие мира, которое по сути было отражением высших духовных устремлений. Но тот процесс, который мы все со слепой гордостью называем ныне развитием цивилизвции и прогрессом, был неумолим. Он требовал величайших человеческих жертв. И те люди, которые настраивались на новый лад, быстро приучались считать себя покорителями и хозяевами природы. А потом они стали получать несказанное удовольствие от собственной мудрости, и повсюду выпячивать свое «я», и стараться тем самым поработить всех окружающих, не считаясь со средствами для достижения собственных целей, поскольку осознание своей исключительности порождает в человеке высокомерие, и он вольно или невольно начинает критиковать окружающих и унижать их, видя в них существ второго сорта, не способных к возвышенному пониманию, а следовательно, обязанных подчиняться. Что же это за мир, где каждый хочет поработить другого и в прямом и в переносном смысле?
К сожалению, это – мир, в котором мы все теперь живем, и зачастую ощущаем безысходность, и не знаем, что делать, особенно когда последствия наших эгоистических действий начинают столь ужасно проявляться в виде экологических катастроф, терроризма, мощнейших природных катаклизмов, уносящих тысячи и тысячи человеческих жизней.
При чем же тут искусство – спросите вы. Ответ прост и очевиден. Искусство формирует среду. И у человечества нет другого более мощного орудия, которое чуть ли не с младенчества так эффективно воздействовало бы на становление человека, его воспитание и образование. Те предметы, которые окружают его в его родном доме, игрушки и сказки, песни и первые книжки, тот культурный потенциал, который несут в себе родители, а потом и ближайшее окружение от школы и до университета, всё это – формы искусства. Но, как говорится, что посеешь, то и пожнешь.
Присмотримся же пристальнее к тому, что мы сеем сейчас, чтобы собрать урожай в наших детях и внуках. В новые мехи мы продолжаем лить старое вино, и в новые борозды бросаем старые семена лукавства и себялюбия. Искусство, постепенно утрачивая свои культурные и воспитательные функции, превратилось в бизнес, который живет по законам потребительского рынка. А это значит, что не художники теперь прививают всему остальному миру высокое, и он тянется вверх и растет, а мир в своем невежестве диктует художникам, что он хочет получать от них, и художники, боясь утратить популярность, богатство и кажущуюся им власть над толпой, повинуются этим указаниям. Тем более что делать это удивительно приятно, и подмена происходит совершенно незаметно.
Одной из основных характерных черт современного искусства стал критерий новизны. Что только ни делается ради новизны, поскольку считается, что только новизна может обеспечить прорыв к вершинам пирамиды! Художники выворачивают свой мозг наизнанку, чтобы измыслить нечто, чего еще никогда не было. Одни устраивают бессмысленные акции – одна чудовищнее другой, вываливают себя в перьях, заковывают в цепи, ходят голыми или рубят топором иконы. Другие называют свое творчество актуальным искусством, всё время придумывают новые формы и пытаются использовать новые материалы. Искусствоведы и журналисты старательно подогревают эту ситуацию в поисках новых имен и прославлении тех, которые уже стали известными новаторами. Даже настоящие художники постоянно испытывают искушения. Рынок жадно поглощает молодые дарования, превращая их в респектабельные салонные знаменитости. Очень трудно противостоять этому. Не успеваешь оглянуться, как вчерашний авангард или концептуальное искусство, рожденные во многом как протест против устоявшихся норм и принципов мира обывателей, становятся модным и хорошо продаваемым продуктом: король умер, да здравствует король!
Другая черта современного искусства – граничащее с маниакальной страстью стремление к свободе самовыражения. Но свобода никогда и никем не приравнивалась к анархии, беззаконию и вакханалии личностных проявлений. Почему же тогда именно в искусстве свобода трактуется как антоним канону и закону? Почему художники так болезненно сторонятся традиций и приверженность той или иной культуре считают чуть ли не позорным рабством? В чем вообще свобода может и должна проявляться? Павел Флоренский в своих размышлениях о канонах и свободе творчества в современном искусстве недвусмысленно замечал, что только постигнув каноны, художник может возвыситься над ними, воспарить духом и самовыразиться. Тогда это – настоящее искусство и подлинное новаторство. В противном случае – это голое экспериментаторство, буйство самовыражения и бескультурье. Величайший мастер конца XV, начала XVI веков Альбрехт Дюрер, который известен не только своими художественными произведениями, но и научными трактатами, посвященными теории и практике искусства, разносторонне исследовал вопрос свободы творчества. Вот что он писал в своем незавершенном труде «Книга о живописи»: «Если же у тебя нет настоящих основ, тебе не удастся сделать ничего хорошего, какой бы свободы ни достигла твоя рука».
Итак на одной чаше весов мы имеем титанический груз придуманного и надуманного искусства, которое не ведая последствий своей пиратской деятельности стремительно увлекает нас к пропасти духа, а на другой чаше – слабые зачатки искусства настоящего. И этим зачаткам суждено либо погибнуть в нищете и безвестности, либо пойти и продать себя на потребу публике. Возможен ли третий вариант? Или нам так и придется катиться в бездну, едва цепляясь за выступы на крутых склонах вялыми корешками умирающих ростков?..
Нельзя ли заставить рыночные механизмы и машину по производству популярных звезд арт-бизнеса работать на культуру в высоком понимании этого слова и мало-помалу сдвигать сложившуюся ситуацию, стараясь выпрямить то, что было искривлено, и в таком кривом виде уже представлялось всем верхом совершенства? Думаю, что можно и нужно! Но сперва несколько слов о миссии искусства…
Так в чём же, собственно, состоит великая миссия искусства? Как и зачем оно возникло и как воздействует на человека? Каков механизм?
Получив впечатление от окружающего мира как творения Высших Сил, художник в преображенном виде вкладывает его, насколько позволяет данный ему Господом талант, в собственное творение и передает его зрителю, чтобы тот также получил это впечатление. И вот его душа уже радостно откликается и возвышается от осознания божественного величия в самых малых проявлениях. И он начинает видеть свое несовершенство и ощущает непреодолимое стремление к высям. И тогда становится ясно, что только в таком понимании – «красота спасет мир».
В «Тайнах жизни», записанных австрийским духовидцем и мистиком XIX века Готтфридом Майерхоффером читаем:
«Искусство, или стремление передать формы увиденного в знаках, образах или пластических формах, …является языком души. Как это было уже сказано [ранее] о языке, искусство суть стремление передать увиденное, с той только разницей, что в артикулированных звуках языка и тонах раскрывается внутреннее состояние души, а в искусстве как языке форм и знаков душа хочет в формах, знаках и образах твердо поставить перед собой свои любимые впечатления, одеть их в материальные формы и таким образом обеспечить этим впечатлениям о вещах внешнего мира прочное содержание, и наслаждаться их видом, чтобы иметь возможность время от времени повторять себе эти впечатления.
…Итак, искусство в своем высшем смысле является ничем иным, как воплощением духовных идей души, когда она, возбужденная сочувствованием, хочет сообщить также и другим, что она чувствует и думает, и ощущает потребность воссоздать это материально, потому что она полагает, что это вызовет у других такое же, или, по крайней мере, подобное впечатление, благодаря чему она в удовлетворенности других вдвойне наслаждается своей собственной и видит ее отражающейся на себя.
Искусство есть средство связи между народами и нациями, ибо оно как третья [сила] связывает вместе сердца, которые в противном случае холодно прошли бы друг мимо друга…
Без искусства мир был бы намного беднее. Но, благодаря искусству, богатая, исполненная великими идеями, отмеченная благосклонностью душа дает своим ближним наслаждения, о которых они прежде не имели никакого представления, вводит их в более прекрасный, более высокий мир, в идеальном подражании природе показывает им то духовное, что Я (то есть Господь. Книга Майерхоффера написана от Имени Господа в Первом Лице) заложил во всё, но обнаружить которое, однако, дано не каждому.
…Я говорю здесь только об искусстве в самом благородном смысле, не принимая во внимание злоупотребления, когда этот божественный дар, сила воображения и фантазии и дар изображения, используются неподобающим человеку образом для совсем других целей.
Так живет искусство, постоянно …духовно совершенствуясь. Если оно и не понимается многими, то все же импульс его действует в каждом, кто его созерцает, являясь для каждого различным, сообразно с его духовным строем.
…Искусство учит через мысли, воплощенные в красках, формах и знаках, и они связывают это фиксированное применение подуманного и почувствованного как мост между художником и зрителем, между творящим и теми, кто должен быть воспитан к более высоким степеням, между людьми со Мной и Моим царством духов, одним давая, других принимая!
Один поднялся ко Мне и Моему Царству в течение творения, а другой, рассматривая сотворенное, через материю полностью проникается основополагающей идеей художника, которая, как магнит, притягивает его в другой круг идейных связей, которые не относились к нему, дает ему почувствовать, что имеет художник и чего ему недостает, и, таким образом, стимулирует его собственную душу подниматься на гору вдохновения, где природа и выражение Моей Любви по отношению ко всему сотворенному и воплощенному в таких чудесных формах постоянно взывает: «Придите, обремененные, чтобы Я подкрепил вас!» При созерцании природной сцены (пейзажа), чудесного человеческого изображения (портрета), великого благородного деяния, повсюду зритель находит воплощенный призыв, с которым при каждой его прогулке каждый цветочек обращается к нему, говоря: «Вбирай полными глотками Любовь твоего Творца и Отца, Который повсюду разлил Её, чтобы каждым вдохом доказать тебе, как бесцветны и пошлы радости мира и как мало надо, чтобы быть счастливым и довольным!»
И когда смотрящий на картину с изображением человека, обнаруживает в нем все духовные качества, которые человек как духовное подобие своего Творца должен был бы иметь и, к сожалению, не имеет, и когда он видит, как высоко стоит идея человеческой формы в духовном отношении, и, кроме того, со всеми своими недостатками думает о портрете, и не может познать, насколько он сам удален от этого идеала человечества, и когда он при этом задумается, что, невзирая на все его недостатки, могучая рука его Творца и Отца всё же ежедневно незаслуженно осыпает его Милостью, тогда он не сможет удержаться от восклицания: «Что есть я, Господи, что Ты с такой Любовью думаешь обо мне?!»
Так, и еще многими другими способами благородное и чистое изобразительное искусство возбуждает в зрителе чувства и идеи, которые вечно призывают и побуждают вдохновение не прекращать стремиться туда, где, как и в художнике, такие чувства как собственный духовный продукт более прекрасной жизни, должны однажды стать достоянием всех, и, в конце концов, неважно, в языке ли, при помощи артикулированных звуков, или в зафиксированных формах, духовная нить всё связывает и, как на помочах, тихо ведет всех духовными ступенями дальше от мира к миру, от солнца к солнцу, делая язык и искусство все более прекрасным, совершенным, все более одухотворенным, и они увидят, как они всё больше приближаются ко Мне, пока в духовном Небесном Царстве Я как Центр, как «Слово» и Основа всякой формы, как Человек дам им снова одухотворенно наслаждаться в высочайшем блаженстве впечатлениями, которые они все получили, когда слушали воодушевленную речь, или когда смотрели на возвышенную картину как подобие Моего никогда не преходящего творения!» (Перевод Ирины Василевской)
Таким образом, провозглашая идею рекреативного искусства, мы противопоставляем себя миру того современного искусства, которое строится на принципах рассудочного подхода, питается циничными и вульгарными эгоцентристскими мотивами и призвано выпячивать эго автора, заставляя всеядную публику поражаться и восхищаться новизной и экстраординарностью выставляемого напоказ произведения. «На вашей земле у вас есть народы, – читаем дальше у Майерхоффера, – которые через избыток наслаждения или через отклонение от пути своего назначения сошли вниз с огромной высоты духовного просвещения на самые низкие ступени, и с этим исчезло их искусство и его духовные продукты. В их идеях живут лишь ублюдки духовного типа мировоззрения, а также отображения увиденного как призрачные карикатуры природы, где уже не может быть найдено ничего от духовного идеализирования». Но мы не собираемся занимать воинствующей позиции. Как говорится: «Кесарю – кесарево…» Пусть апологеты современного искусства продолжают делать то, что они умеют и к чему приспособлены. Мы просто создаем параллельный мир и показываем, в чем предназначение истинного искусства, укорененного в культуре и исполненного духа. Рекреативное искусство, как его понимаем мы, возвышает зрителя и делает его способным к сотворчеству и сопереживанию, дает ему возможность вернуться к истокам и ощутить в себе новые творческие силы, обрести бодрость духа и почувствовать себя способным к новым свершениям.
Получив впечатление от окружающего мира как творения Высших Сил, художник в преображенном виде вкладывает его, насколько позволяет данный ему Господом талант, в собственное творение и передает его зрителю, чтобы тот также получил это впечатление. И вот его душа уже радостно откликается и возвышается от осознания божественного величия в самых малых проявлениях. И он начинает видеть свое несовершенство и ощущает непреодолимое стремление к высям. И тогда становится ясно, что только в таком понимании – «красота спасет мир».
В «Тайнах жизни», записанных австрийским духовидцем и мистиком XIX века Готтфридом Майерхоффером читаем:
«Искусство, или стремление передать формы увиденного в знаках, образах или пластических формах, …является языком души. Как это было уже сказано [ранее] о языке, искусство суть стремление передать увиденное, с той только разницей, что в артикулированных звуках языка и тонах раскрывается внутреннее состояние души, а в искусстве как языке форм и знаков душа хочет в формах, знаках и образах твердо поставить перед собой свои любимые впечатления, одеть их в материальные формы и таким образом обеспечить этим впечатлениям о вещах внешнего мира прочное содержание, и наслаждаться их видом, чтобы иметь возможность время от времени повторять себе эти впечатления.
…Итак, искусство в своем высшем смысле является ничем иным, как воплощением духовных идей души, когда она, возбужденная сочувствованием, хочет сообщить также и другим, что она чувствует и думает, и ощущает потребность воссоздать это материально, потому что она полагает, что это вызовет у других такое же, или, по крайней мере, подобное впечатление, благодаря чему она в удовлетворенности других вдвойне наслаждается своей собственной и видит ее отражающейся на себя.
Искусство есть средство связи между народами и нациями, ибо оно как третья [сила] связывает вместе сердца, которые в противном случае холодно прошли бы друг мимо друга…
Без искусства мир был бы намного беднее. Но, благодаря искусству, богатая, исполненная великими идеями, отмеченная благосклонностью душа дает своим ближним наслаждения, о которых они прежде не имели никакого представления, вводит их в более прекрасный, более высокий мир, в идеальном подражании природе показывает им то духовное, что Я (то есть Господь. Книга Майерхоффера написана от Имени Господа в Первом Лице) заложил во всё, но обнаружить которое, однако, дано не каждому.
…Я говорю здесь только об искусстве в самом благородном смысле, не принимая во внимание злоупотребления, когда этот божественный дар, сила воображения и фантазии и дар изображения, используются неподобающим человеку образом для совсем других целей.
Так живет искусство, постоянно …духовно совершенствуясь. Если оно и не понимается многими, то все же импульс его действует в каждом, кто его созерцает, являясь для каждого различным, сообразно с его духовным строем.
…Искусство учит через мысли, воплощенные в красках, формах и знаках, и они связывают это фиксированное применение подуманного и почувствованного как мост между художником и зрителем, между творящим и теми, кто должен быть воспитан к более высоким степеням, между людьми со Мной и Моим царством духов, одним давая, других принимая!
Один поднялся ко Мне и Моему Царству в течение творения, а другой, рассматривая сотворенное, через материю полностью проникается основополагающей идеей художника, которая, как магнит, притягивает его в другой круг идейных связей, которые не относились к нему, дает ему почувствовать, что имеет художник и чего ему недостает, и, таким образом, стимулирует его собственную душу подниматься на гору вдохновения, где природа и выражение Моей Любви по отношению ко всему сотворенному и воплощенному в таких чудесных формах постоянно взывает: «Придите, обремененные, чтобы Я подкрепил вас!» При созерцании природной сцены (пейзажа), чудесного человеческого изображения (портрета), великого благородного деяния, повсюду зритель находит воплощенный призыв, с которым при каждой его прогулке каждый цветочек обращается к нему, говоря: «Вбирай полными глотками Любовь твоего Творца и Отца, Который повсюду разлил Её, чтобы каждым вдохом доказать тебе, как бесцветны и пошлы радости мира и как мало надо, чтобы быть счастливым и довольным!»
И когда смотрящий на картину с изображением человека, обнаруживает в нем все духовные качества, которые человек как духовное подобие своего Творца должен был бы иметь и, к сожалению, не имеет, и когда он видит, как высоко стоит идея человеческой формы в духовном отношении, и, кроме того, со всеми своими недостатками думает о портрете, и не может познать, насколько он сам удален от этого идеала человечества, и когда он при этом задумается, что, невзирая на все его недостатки, могучая рука его Творца и Отца всё же ежедневно незаслуженно осыпает его Милостью, тогда он не сможет удержаться от восклицания: «Что есть я, Господи, что Ты с такой Любовью думаешь обо мне?!»
Так, и еще многими другими способами благородное и чистое изобразительное искусство возбуждает в зрителе чувства и идеи, которые вечно призывают и побуждают вдохновение не прекращать стремиться туда, где, как и в художнике, такие чувства как собственный духовный продукт более прекрасной жизни, должны однажды стать достоянием всех, и, в конце концов, неважно, в языке ли, при помощи артикулированных звуков, или в зафиксированных формах, духовная нить всё связывает и, как на помочах, тихо ведет всех духовными ступенями дальше от мира к миру, от солнца к солнцу, делая язык и искусство все более прекрасным, совершенным, все более одухотворенным, и они увидят, как они всё больше приближаются ко Мне, пока в духовном Небесном Царстве Я как Центр, как «Слово» и Основа всякой формы, как Человек дам им снова одухотворенно наслаждаться в высочайшем блаженстве впечатлениями, которые они все получили, когда слушали воодушевленную речь, или когда смотрели на возвышенную картину как подобие Моего никогда не преходящего творения!» (Перевод Ирины Василевской)
Таким образом, провозглашая идею рекреативного искусства, мы противопоставляем себя миру того современного искусства, которое строится на принципах рассудочного подхода, питается циничными и вульгарными эгоцентристскими мотивами и призвано выпячивать эго автора, заставляя всеядную публику поражаться и восхищаться новизной и экстраординарностью выставляемого напоказ произведения. «На вашей земле у вас есть народы, – читаем дальше у Майерхоффера, – которые через избыток наслаждения или через отклонение от пути своего назначения сошли вниз с огромной высоты духовного просвещения на самые низкие ступени, и с этим исчезло их искусство и его духовные продукты. В их идеях живут лишь ублюдки духовного типа мировоззрения, а также отображения увиденного как призрачные карикатуры природы, где уже не может быть найдено ничего от духовного идеализирования». Но мы не собираемся занимать воинствующей позиции. Как говорится: «Кесарю – кесарево…» Пусть апологеты современного искусства продолжают делать то, что они умеют и к чему приспособлены. Мы просто создаем параллельный мир и показываем, в чем предназначение истинного искусства, укорененного в культуре и исполненного духа. Рекреативное искусство, как его понимаем мы, возвышает зрителя и делает его способным к сотворчеству и сопереживанию, дает ему возможность вернуться к истокам и ощутить в себе новые творческие силы, обрести бодрость духа и почувствовать себя способным к новым свершениям.
Так что же такое рекреативное искусство? В середине 90-х годов прошлого столетия известный ученый и методолог Александр Левинтов выдвинул концепцию Ре-процессов как процессов возврата, или процессов, устремляющих человека в обратном направлении к корням и первоосновам. Таковы, например, реанимация, или возвращение человеку одушевленного состояния и оживление (anima – лат. душа), реабилитация – возвращение возможностей или способностей (ability – англ. возможность), рефлексия – отражение, реконструкция – перестройка, реорганизация, ретрансляция, рекультивация, реакция и т.п. Я воспользовался этим подходом и в понятии рекреация усмотрел две составляющие. С одной стороны – отдых и восстановление сил. С другой стороны – возрождение творческих способностей (creatio – лат. творчество).
Таким образом, рекреативное искусство – это в первую очередь искусство, отдохновения от повседневных трудов, возрождения духа, восстановления и возвращения творческих способностей, когда человек, воспринимающий произведение искусства, сам начинает тянуться к творчеству и творческому переосмыслению своей жизни. При этом не надо думать, что рекреативное искусство призывает к возврату в прошлое. Нет! Оно требует понимания настоящего и побуждает к движению вперед через постижение всего, что наработано предшествующими поколениями. Но переосмысление это должно быть культурным, а, следовательно, находиться в теснейшей связи с канонами и законами развития природы и человеческого общества. Если угодно – это новый виток спирали, ведущий вперед и вверх, и только в определенном ракурсе он кажется движением по кругу или возвратом к дремучей и ветхой старине. Анахронизмы Питера Брейгеля – ярчайший пример такого подхода для его времени. Характерна в этом плане также и совершенно неожиданная манера письма нашего современника Николая Мухина.
Таким образом, рекреативное искусство – это в первую очередь искусство, отдохновения от повседневных трудов, возрождения духа, восстановления и возвращения творческих способностей, когда человек, воспринимающий произведение искусства, сам начинает тянуться к творчеству и творческому переосмыслению своей жизни. При этом не надо думать, что рекреативное искусство призывает к возврату в прошлое. Нет! Оно требует понимания настоящего и побуждает к движению вперед через постижение всего, что наработано предшествующими поколениями. Но переосмысление это должно быть культурным, а, следовательно, находиться в теснейшей связи с канонами и законами развития природы и человеческого общества. Если угодно – это новый виток спирали, ведущий вперед и вверх, и только в определенном ракурсе он кажется движением по кругу или возвратом к дремучей и ветхой старине. Анахронизмы Питера Брейгеля – ярчайший пример такого подхода для его времени. Характерна в этом плане также и совершенно неожиданная манера письма нашего современника Николая Мухина.
Тематика
Отличительной чертой рекреативного искусства является обращение художника к мифологии, религиозной тематике, библейским образам, притчам и сказаниям. Причем вовсе не обязательно, чтобы работы строго выдерживались в рамках той или иной конфессии. Здесь могут быть и античные мифы, и мистика исчезнувших цивилизаций, и образы эзотерических учений. В искусстве могут свободно уживаться и буддизм, и ислам, и христианство. Важно отношение художника к образу. Если в своих работах он поднимает вечные темы мироздания, он идет в правильном направлении.
Такой же силой воздействия обладают и пейзажи, выходящие за рамки фотографической реальности. Образ природы пробуждает художника, и он, пробужденный, выносит на всеобщее обозрение не изображение, но дух, живущий в природе. Достаточно вспомнить таких мастеров, как братья Аполлинарий и Виктор Васнецовы, или Константин Васильев, или ныне здравствующие Александр Аврин и Людмила Бушуева, чтобы убедиться в этом.
Вершиной визуального творчества является портрет, поскольку в каждом человеке есть искра Божья. Возвышенные чувства, любовь, страдание, радость и горе, переданные выражением лица или жестом – самый короткий путь к постижению высоких истин, а следовательно, и к рекреативности в нашем понимании. Таковы, например, работы Михаила Врубеля и Павла Корина.
Религиозный сюжет, пейзаж, или портрет не дают художнику увлечься своими собственными измышлениями и чувствами, как это часто можно наблюдать в современном сюрреализме или импрессионизме. Они всегда служат надежными культурными якорями и источниками подлинного вдохновения.
Мистический символизм как язык соответствий
Всякая материальная форма есть отражение духовных процессов. Она является как бы трехмерной проекцией духовных форм более высоких и непостижимых измерений, как фотография есть двухмерная проекция нашего трехмерного мира. Поэтому очень важно, когда художник понимает, как надо работать с формой. Форма суть символ, в котором мистически свернута целая вселенная. Но знание языка соответствий, о котором говорил в своих трудах знаменитый духоиспытатель Эммануил Сведенборг, утрачено. Остается интуиция творческой личности, которая неисповедимыми путями может воспарить и воспринять в неземных царствах вечные истины, чтобы потом перенести их в свои произведения. Знания никогда не смогут заменить интуиции, поскольку знания не могут заменить понимания и чутья. Человек, обладающий большими знаниями, но слабой интуицией не в состоянии создать что-либо новое. Знания выступают в роли костылей для интуиции. Самостоятельной ценности они не имеют. Интуиция же без знаний дика, аморальна и бескультурна.
Работа со светом
Свет соответствует мудрости, тепло соответствует любви. Поэтому свет есть формообразующая основа любой композиции. Блики и тени суть архитектурные элементы. Рекреативное искусство немыслимо без без специальной работы со светом. Художник всегда должен думать о свете, как думал о нем великий Харменс ван Рейн Рембрандт.
Метаморфозы
Теперь представьте себе весы, на одной чаше которых голый фотографический реализм, а на другой – все современные течения, проистекающие из самости художника. Наша задача найти золотую середину, балансируя между конкретностью образа и собственным уникальным видением его духовной насыщенности. И здесь на помощь приходит понятие метаморфозы. Я имею ввиду такую метаморфозу, которая естественным путем преобразует первоначальный образ, и тогда становится ясно, что дерево суть метаморфоза семени, но в картине, которую мы видим перед собой, дерева нет, но только семя – и могучее ощущение присутствия дерева в нем. Нечто одно превращается в нечто другое. И зритель понимает и чувствует это, глядя на первое, поскольку и художник понимал и чувствовал это, и вложил в свое произведение, как невидмую тонкую связь первого со вторым. Характерным признаком присутствия метаморфозы в художественном произведении можно назвать намек и недосказанность, когда в своей работе художник занят не полной и детальной проработкой темы, но созданием пространства для домысливания и интерпретаций. Вершиной метаморфоз можно назвать то абстрактное искусство, где темы рекреативного искусства выражены лишь сочетанием красок или формой и движением линий. Такие произведения можно сравнить с музыкой, которая исключительно абстрактна по своей природе, и тем не менее способна пробуждать в человеке бурю чувств и мыслей.
Многомерность
Поскольку всякая форма есть результат целой совокупности духовных процессов – а мы при этом еще помним о заложенных художником в свое произведение метаморфозах – поэтому она всегда многопланова и многомерна. В одной форме скрыто множество сущностей. И потому, кстати, в своей многоликости форма может служить символом духовного. К рекреативному искусству я причисляю те произведения, которые влекут за собой целый спектр ассоциаций и интерпретаций. Кажды зритель может увидеть в них что-то свое, и найти ответ на свои сокровенные вопросы. Только такие художественные шедевры способны жить самостоятельной жизнию и на столетия, вопреки моде, переживать своих авторов.
Равновесие
Вернемся еще раз к принципу равновесия. Его следует выделить как отдельный признак рекреативного искусства. Всё рукотворное должно отвечать принципу гармонии или равновесия между проявлениями крайностей и противоположностей. Всякая крайность пагубна. Взять, например пару: хаос и порядок. Губительно как одно, в своем крайнем проявлении, так и другое. Истина лежит где-то посередине (по золотому сечению – в зоне между 38 и 62%%). И если в пределах зоны баланса система стремится к хаосу, то она развивается, если к порядку, то стагнирует. Балансирование между развитием и стагнацией в пределах обозначенной зоны суть нормальная жизнь. Всё остальное – перегибы.
Как применять этот принцип, каждый художник решает сам. Но баланс в композиции и в цветовой гамме, в перераспределении массы на холсте или в скульптурной группе, равно как и уравновешенность в чисто духовных вопросах, всегда приводит к положительным результатами. Нельзя шокировать зрителя крайностями. Мнение, что так он лучше раскрывается навстречу впечатлению ошибочно. Зритель всегда поймет, что ему говорится. Если же произведение искусства ничего не говорит, то никакие приемы не спасут, и шокотерапия не поможет, хотя и произведет впечатление. Но что это будет за впечатление?..
Настроенность на процесс, а не на результат, важен сам путь и движение, а не его цель
Осознавая ответственность рекреативного искусства перед всем человечеством, как оценить степень правильности или неправильности творческого подхода художника? Ведь ни один человек до конца не может быть уверен в правильности или неправильности своей работы. Первостепенное значение здесь имеет не столько результат и его точное знание, сколько намерение работать в правильном направлении. Человек не может отвечать за последствия своих ошибочных действий, ибо он не в состоянии понять и проследить всей сложности мировых взаимосвязей. Он может быть ответственным только за чистоту своих намерений. Если он пытается делать добрые дела со злыми намерениями, то его дела никогда не будут добрыми, и с него строго спросится. Если же он нечаянно совершает зло, будучи исполненным при этом добрыми намерениями и любовью, то это ему простится, ибо он «не ведает, что творит», мировой же Порядок всё равно не допустит несправедливости.
Синтез художественного и научного подхода
Степень постижения природы, скрытой в том или ином предмете или явлении индивидуальна и соответствует степени развития интуиции. Природная правда или сущность предмета столь многогранна, что каждый человек может ухватить только часть ее. Эта часть и будет соответствовать его умению понимать и схватывать. Чем сильнее в художнике развита способность находиться одновременно в различных областях человеческого знания, тем более выпукло он в состоянии отразить эту многогранность. Жизнь концентрируется на границах сред обитания. Таков закон природы, выведенный академиком Владимиром Вернадским. Это же справедливо и для рекреативного искусства. На стыках человеческих знаний и умений рождаются и развиваются метаморфозы, столь ценные для описываемого мной направления в искусстве. Потому-то и необходим синтез художественного и научного подхода.
Приведу лишь несколько примеров открытий на стыках научных дисциплин, которые позволили по-новому взглянуть на тонкости творческого процесса и принципы формообразования.
Свет невидим. Он становится видимым только когда наталкивается на препятствия. Свет отражается от светонепроницаемых предметов и преломляется в светопроницаемых средах. И при отражении света и при его преломлении, он как носитель берет на себя частицу сущности тех предметов, от которых отразился или преломился и транслирует ее дальше. На этом свойстве основана световая гравюра, а также световая скульптура и объемные витражи. Многие из таких композиций имеют и терапевтический эффект, когда свет проходит, например, через кристаллы горного хрусталя, или цитрины, или аметисты, и насыщается их специфическими качествами.
Всякая форма являет собой границу между ее внешним и внутренним. Законы пластики таковы, что когда форма образуется, то внутреннее стремится выйти наружу, а внешнее стремится попасть внутрь. Совершенной формой в плане пластики формообразующей материи является шар. А пирамиду в этом плане можно назвать кубом, стремящимся к шару. Или иными словами в пирамиде видны признаки устремленности к совершенству. Прямой угол, который почти не встречается в природе (за исключением кристаллов кубической сингонии: галлитов, пиритов и т.п.), должен преобразоваться в сглаженные округлые формы, близкие к пластике шара. Понимание этого процесса определяет пластику скульптуры и движение линий и мазков на полотне художника.
Пропорции должны соответствовать принципам золотого сечения, поскольку это принцип природной гармонии (большая часть так относится к меньшей, как целое относится к большей части: коэффициент такого отношения 1,618). Основные соотношения природных форм подчинены этой пропорции. В основе всякой формы должна лежать простая праформа, принципы построения которой согласуются с принципами сакральной геометрии, когда все конфигурации могут быть выстроены с помощью лишь линейки и циркуля.
В архитектуре и дизайне интерьеров обязательно должно учитываться мужское и женское начало, проявляющееся в единстве и борьбе противоположностей и принципе контраста. Каждая вещь обязана быть соразмерна человеку в ее формообразующей основе и назначении. Например, в соответствии с модулором выдающегося архитектора Шарля Эдуарда ле Корбюзье средний рост человека 170 см (мужская составляющая), а средний рост человека с вытянутой вверх рукой 217 см (женская составляющая). Если в соответствии с пропорцией золотого сечения найти следующее значение, соразмерное человеческому росту, то по мужской составляющей это будет 275 см, а по женской — 351 см. Именно эти два значения наиболее соответствуют высоте жилища: по мужской составляющей в кабинетах, мастерских, санузлах и ванных комнатах, по женской составляющей в спальнях, кухнях и т.п. Следующее значение по мужской составляющей 445 см — для гостиных и библиотек. По женской — 568 см — для атриумов и лестничных пролетов. Организация среды обитания человека подчиняется человеческой организации и организации его органов чувств: зрению, слуху, обонянию, осязанию и т.д. Например, существует взаимосвязь между зрением человека (точнее той областью, которая попадает человеку в поле зрения), положением его тела (стояние-хождение, сидение, лежание) и проявлениями его волевой, мыслительной или чувственной активности.
Всё, что делается, делается для человека
Форма тесно связана с содержанием: какова материальная среда, таков и человек. И наоборот.
Основным материалом, с которым работает художник, является человек. Что бы художник ни создавал, он всегда создает среду человеческого существования. Ни одна вещь не должна быть вещью в себе или вещью самой по себе, но только в связи с человеком, его жизнедеятельностью, культурой, эргономикой, психикой и т.п. Всё, что делается человеком делается только для человека, его комфорта, удобства, образования, воспитания и возрождения, и имеет значение исключительно для человека и его цивилизации и культуры. Ни природе, ни космосу, ни духовному миру, ни Богу это не нужно. Представители и приверженцы рекреативного искусства знают этот принцип и работают так, чтобы своим творчеством оказывать правильное, то есть согласующееся с законами мироздания, воздействие на себя и свое окружение, служить проводниками и переводчиками, поскольку искусство — это тот язык, на котором высшие существа говорят с людьми.
Таковы основные признаки рекреативного искусства.
Отличительной чертой рекреативного искусства является обращение художника к мифологии, религиозной тематике, библейским образам, притчам и сказаниям. Причем вовсе не обязательно, чтобы работы строго выдерживались в рамках той или иной конфессии. Здесь могут быть и античные мифы, и мистика исчезнувших цивилизаций, и образы эзотерических учений. В искусстве могут свободно уживаться и буддизм, и ислам, и христианство. Важно отношение художника к образу. Если в своих работах он поднимает вечные темы мироздания, он идет в правильном направлении.
Такой же силой воздействия обладают и пейзажи, выходящие за рамки фотографической реальности. Образ природы пробуждает художника, и он, пробужденный, выносит на всеобщее обозрение не изображение, но дух, живущий в природе. Достаточно вспомнить таких мастеров, как братья Аполлинарий и Виктор Васнецовы, или Константин Васильев, или ныне здравствующие Александр Аврин и Людмила Бушуева, чтобы убедиться в этом.
Вершиной визуального творчества является портрет, поскольку в каждом человеке есть искра Божья. Возвышенные чувства, любовь, страдание, радость и горе, переданные выражением лица или жестом – самый короткий путь к постижению высоких истин, а следовательно, и к рекреативности в нашем понимании. Таковы, например, работы Михаила Врубеля и Павла Корина.
Религиозный сюжет, пейзаж, или портрет не дают художнику увлечься своими собственными измышлениями и чувствами, как это часто можно наблюдать в современном сюрреализме или импрессионизме. Они всегда служат надежными культурными якорями и источниками подлинного вдохновения.
Мистический символизм как язык соответствий
Всякая материальная форма есть отражение духовных процессов. Она является как бы трехмерной проекцией духовных форм более высоких и непостижимых измерений, как фотография есть двухмерная проекция нашего трехмерного мира. Поэтому очень важно, когда художник понимает, как надо работать с формой. Форма суть символ, в котором мистически свернута целая вселенная. Но знание языка соответствий, о котором говорил в своих трудах знаменитый духоиспытатель Эммануил Сведенборг, утрачено. Остается интуиция творческой личности, которая неисповедимыми путями может воспарить и воспринять в неземных царствах вечные истины, чтобы потом перенести их в свои произведения. Знания никогда не смогут заменить интуиции, поскольку знания не могут заменить понимания и чутья. Человек, обладающий большими знаниями, но слабой интуицией не в состоянии создать что-либо новое. Знания выступают в роли костылей для интуиции. Самостоятельной ценности они не имеют. Интуиция же без знаний дика, аморальна и бескультурна.
Работа со светом
Свет соответствует мудрости, тепло соответствует любви. Поэтому свет есть формообразующая основа любой композиции. Блики и тени суть архитектурные элементы. Рекреативное искусство немыслимо без без специальной работы со светом. Художник всегда должен думать о свете, как думал о нем великий Харменс ван Рейн Рембрандт.
Метаморфозы
Теперь представьте себе весы, на одной чаше которых голый фотографический реализм, а на другой – все современные течения, проистекающие из самости художника. Наша задача найти золотую середину, балансируя между конкретностью образа и собственным уникальным видением его духовной насыщенности. И здесь на помощь приходит понятие метаморфозы. Я имею ввиду такую метаморфозу, которая естественным путем преобразует первоначальный образ, и тогда становится ясно, что дерево суть метаморфоза семени, но в картине, которую мы видим перед собой, дерева нет, но только семя – и могучее ощущение присутствия дерева в нем. Нечто одно превращается в нечто другое. И зритель понимает и чувствует это, глядя на первое, поскольку и художник понимал и чувствовал это, и вложил в свое произведение, как невидмую тонкую связь первого со вторым. Характерным признаком присутствия метаморфозы в художественном произведении можно назвать намек и недосказанность, когда в своей работе художник занят не полной и детальной проработкой темы, но созданием пространства для домысливания и интерпретаций. Вершиной метаморфоз можно назвать то абстрактное искусство, где темы рекреативного искусства выражены лишь сочетанием красок или формой и движением линий. Такие произведения можно сравнить с музыкой, которая исключительно абстрактна по своей природе, и тем не менее способна пробуждать в человеке бурю чувств и мыслей.
Многомерность
Поскольку всякая форма есть результат целой совокупности духовных процессов – а мы при этом еще помним о заложенных художником в свое произведение метаморфозах – поэтому она всегда многопланова и многомерна. В одной форме скрыто множество сущностей. И потому, кстати, в своей многоликости форма может служить символом духовного. К рекреативному искусству я причисляю те произведения, которые влекут за собой целый спектр ассоциаций и интерпретаций. Кажды зритель может увидеть в них что-то свое, и найти ответ на свои сокровенные вопросы. Только такие художественные шедевры способны жить самостоятельной жизнию и на столетия, вопреки моде, переживать своих авторов.
Равновесие
Вернемся еще раз к принципу равновесия. Его следует выделить как отдельный признак рекреативного искусства. Всё рукотворное должно отвечать принципу гармонии или равновесия между проявлениями крайностей и противоположностей. Всякая крайность пагубна. Взять, например пару: хаос и порядок. Губительно как одно, в своем крайнем проявлении, так и другое. Истина лежит где-то посередине (по золотому сечению – в зоне между 38 и 62%%). И если в пределах зоны баланса система стремится к хаосу, то она развивается, если к порядку, то стагнирует. Балансирование между развитием и стагнацией в пределах обозначенной зоны суть нормальная жизнь. Всё остальное – перегибы.
Как применять этот принцип, каждый художник решает сам. Но баланс в композиции и в цветовой гамме, в перераспределении массы на холсте или в скульптурной группе, равно как и уравновешенность в чисто духовных вопросах, всегда приводит к положительным результатами. Нельзя шокировать зрителя крайностями. Мнение, что так он лучше раскрывается навстречу впечатлению ошибочно. Зритель всегда поймет, что ему говорится. Если же произведение искусства ничего не говорит, то никакие приемы не спасут, и шокотерапия не поможет, хотя и произведет впечатление. Но что это будет за впечатление?..
Настроенность на процесс, а не на результат, важен сам путь и движение, а не его цель
Осознавая ответственность рекреативного искусства перед всем человечеством, как оценить степень правильности или неправильности творческого подхода художника? Ведь ни один человек до конца не может быть уверен в правильности или неправильности своей работы. Первостепенное значение здесь имеет не столько результат и его точное знание, сколько намерение работать в правильном направлении. Человек не может отвечать за последствия своих ошибочных действий, ибо он не в состоянии понять и проследить всей сложности мировых взаимосвязей. Он может быть ответственным только за чистоту своих намерений. Если он пытается делать добрые дела со злыми намерениями, то его дела никогда не будут добрыми, и с него строго спросится. Если же он нечаянно совершает зло, будучи исполненным при этом добрыми намерениями и любовью, то это ему простится, ибо он «не ведает, что творит», мировой же Порядок всё равно не допустит несправедливости.
Синтез художественного и научного подхода
Степень постижения природы, скрытой в том или ином предмете или явлении индивидуальна и соответствует степени развития интуиции. Природная правда или сущность предмета столь многогранна, что каждый человек может ухватить только часть ее. Эта часть и будет соответствовать его умению понимать и схватывать. Чем сильнее в художнике развита способность находиться одновременно в различных областях человеческого знания, тем более выпукло он в состоянии отразить эту многогранность. Жизнь концентрируется на границах сред обитания. Таков закон природы, выведенный академиком Владимиром Вернадским. Это же справедливо и для рекреативного искусства. На стыках человеческих знаний и умений рождаются и развиваются метаморфозы, столь ценные для описываемого мной направления в искусстве. Потому-то и необходим синтез художественного и научного подхода.
Приведу лишь несколько примеров открытий на стыках научных дисциплин, которые позволили по-новому взглянуть на тонкости творческого процесса и принципы формообразования.
Свет невидим. Он становится видимым только когда наталкивается на препятствия. Свет отражается от светонепроницаемых предметов и преломляется в светопроницаемых средах. И при отражении света и при его преломлении, он как носитель берет на себя частицу сущности тех предметов, от которых отразился или преломился и транслирует ее дальше. На этом свойстве основана световая гравюра, а также световая скульптура и объемные витражи. Многие из таких композиций имеют и терапевтический эффект, когда свет проходит, например, через кристаллы горного хрусталя, или цитрины, или аметисты, и насыщается их специфическими качествами.
Всякая форма являет собой границу между ее внешним и внутренним. Законы пластики таковы, что когда форма образуется, то внутреннее стремится выйти наружу, а внешнее стремится попасть внутрь. Совершенной формой в плане пластики формообразующей материи является шар. А пирамиду в этом плане можно назвать кубом, стремящимся к шару. Или иными словами в пирамиде видны признаки устремленности к совершенству. Прямой угол, который почти не встречается в природе (за исключением кристаллов кубической сингонии: галлитов, пиритов и т.п.), должен преобразоваться в сглаженные округлые формы, близкие к пластике шара. Понимание этого процесса определяет пластику скульптуры и движение линий и мазков на полотне художника.
Пропорции должны соответствовать принципам золотого сечения, поскольку это принцип природной гармонии (большая часть так относится к меньшей, как целое относится к большей части: коэффициент такого отношения 1,618). Основные соотношения природных форм подчинены этой пропорции. В основе всякой формы должна лежать простая праформа, принципы построения которой согласуются с принципами сакральной геометрии, когда все конфигурации могут быть выстроены с помощью лишь линейки и циркуля.
В архитектуре и дизайне интерьеров обязательно должно учитываться мужское и женское начало, проявляющееся в единстве и борьбе противоположностей и принципе контраста. Каждая вещь обязана быть соразмерна человеку в ее формообразующей основе и назначении. Например, в соответствии с модулором выдающегося архитектора Шарля Эдуарда ле Корбюзье средний рост человека 170 см (мужская составляющая), а средний рост человека с вытянутой вверх рукой 217 см (женская составляющая). Если в соответствии с пропорцией золотого сечения найти следующее значение, соразмерное человеческому росту, то по мужской составляющей это будет 275 см, а по женской — 351 см. Именно эти два значения наиболее соответствуют высоте жилища: по мужской составляющей в кабинетах, мастерских, санузлах и ванных комнатах, по женской составляющей в спальнях, кухнях и т.п. Следующее значение по мужской составляющей 445 см — для гостиных и библиотек. По женской — 568 см — для атриумов и лестничных пролетов. Организация среды обитания человека подчиняется человеческой организации и организации его органов чувств: зрению, слуху, обонянию, осязанию и т.д. Например, существует взаимосвязь между зрением человека (точнее той областью, которая попадает человеку в поле зрения), положением его тела (стояние-хождение, сидение, лежание) и проявлениями его волевой, мыслительной или чувственной активности.
Всё, что делается, делается для человека
Форма тесно связана с содержанием: какова материальная среда, таков и человек. И наоборот.
Основным материалом, с которым работает художник, является человек. Что бы художник ни создавал, он всегда создает среду человеческого существования. Ни одна вещь не должна быть вещью в себе или вещью самой по себе, но только в связи с человеком, его жизнедеятельностью, культурой, эргономикой, психикой и т.п. Всё, что делается человеком делается только для человека, его комфорта, удобства, образования, воспитания и возрождения, и имеет значение исключительно для человека и его цивилизации и культуры. Ни природе, ни космосу, ни духовному миру, ни Богу это не нужно. Представители и приверженцы рекреативного искусства знают этот принцип и работают так, чтобы своим творчеством оказывать правильное, то есть согласующееся с законами мироздания, воздействие на себя и свое окружение, служить проводниками и переводчиками, поскольку искусство — это тот язык, на котором высшие существа говорят с людьми.
Таковы основные признаки рекреативного искусства.
Теперь необходимо сказать несколько слов о композиции и стиле. Все перечисленные критерии в первую очередь относятся к композиционной составляющей как основе всякого творческого процесса. Стиль же может быть абсолютно разным. В стиле как раз и проявляется индивидуальность художника, что и придает его работе неповторимый колорит.
Таким образом, композицией я называю идею и мысль, или замысел художника-творца. Стиль же — это метод реализации замысла. Композиция является скелетом, который прочен и незыблем, а стилю отвечают по большей части декоративные элементы, которые по тем или иным причинам прикрепляются к этому скелету и обеспечивают его вариативность и многоплановость. Так, например, ствол дерева во все времена года одинаков. Он выступает как бы в роли композиционного скелета. Стилевые различия начинают проявляться, когда весной на его ветвях распускаются листья, летом появляются плоды, осенью листва сперва желтеет, а потом опадает, а зимой на голых ветвях лежит снег или иней. В каждое время года дерево выглядит по-разному и это суть стилевые проявления, но при этом оно всегда остается деревом – это уже композиция. Композиция первична по отношению к стилю, поскольку мысль всегда первична по отношению к реализации и способу реализации. Художественное творчество всегда должно идти по пути воплощения замысла, а не по пути привнесения осмысления в результат некоего непонятного действия. Прежде чем что-то сделать, нужно сперва чего-то хотеть. В противном случае отсутствует механизм оценки и понимания получилось ли то, чего хотелось или нет.
Стиль без композиции порождает бессмысленность. Композиция без стиля порождает безвкусицу.
Таким образом, композицией я называю идею и мысль, или замысел художника-творца. Стиль же — это метод реализации замысла. Композиция является скелетом, который прочен и незыблем, а стилю отвечают по большей части декоративные элементы, которые по тем или иным причинам прикрепляются к этому скелету и обеспечивают его вариативность и многоплановость. Так, например, ствол дерева во все времена года одинаков. Он выступает как бы в роли композиционного скелета. Стилевые различия начинают проявляться, когда весной на его ветвях распускаются листья, летом появляются плоды, осенью листва сперва желтеет, а потом опадает, а зимой на голых ветвях лежит снег или иней. В каждое время года дерево выглядит по-разному и это суть стилевые проявления, но при этом оно всегда остается деревом – это уже композиция. Композиция первична по отношению к стилю, поскольку мысль всегда первична по отношению к реализации и способу реализации. Художественное творчество всегда должно идти по пути воплощения замысла, а не по пути привнесения осмысления в результат некоего непонятного действия. Прежде чем что-то сделать, нужно сперва чего-то хотеть. В противном случае отсутствует механизм оценки и понимания получилось ли то, чего хотелось или нет.
Стиль без композиции порождает бессмысленность. Композиция без стиля порождает безвкусицу.
Вернемся к вопросу: можно ли в условиях полной коммерциализации творчества всё же использовать механизмы рынка для продвижения идей рекреативного искусства?
Обратимся еще раз к труду Готтфрида Майерхоффера «Тайны жизни». Там сказано: «Даже самые низкие, стоящие на самой нижней ступени культуры народы, находят радость в том, чтобы придать непреходящее постоянство определенным приятным впечатлениям через начертанные, нарисованные или оформленные образы.
Постепенно вы видите, как это созидание растет с ростом духовного «я» народов и наций. Вначале они подражают увиденному в природе, постепенно идеализируют и стилизуют его, веря, что украшают его в соответствии со своими присущими им культурными понятиями. Этот идеал совершенствуется, становится более прекрасным. Чем более духовен человек, тем прекраснее его идеи и, сообразно с этим, также сформированные в соответствии с этими идеями образы и продукты, поскольку он повсюду хочет наложить на свои творения печать божественности».
Этот процесс не остановить. Остается только осуществить простую процедуру самоопределения. Будем ли мы мешать этому или содействовать? Площадкой же и центром кристаллизации сил, причисляющих себя к создателям истинного искусства и культуры призван стать проект принципиально нового выставочного и делового комплекса рекреативного искусства «Лабиринт». Выставочная концепция «Лабиринта» такова, что зритель начинает воспринимать художественные произведения обостренными чувствами, более рельефно и выпукло, а следовательно, понимать и усваивать именно то, что так важно для великой миссии истинного искусства. Приведу лишь некоторые выдержки из описания проекта «Лабиринт», сформулированные Надеждой Смагиной.
«Лабиринт – это пространство, где идет постоянная работа со зрением, слухом, обонянием, вкусом, тактильными ощущениями, чувствами тепла и холода, равновесия и координации, ориентации в пространстве и эргономики. Так готовится пространство для рождения и осмысления нового, поскольку мир на пути к синкретичному искусству. В данном контексте Лабиринт становится вызовом рациональности мира и символом нашей запутанной жизни: ложных ходов и возможности выбора. Интуиция же, столь необходимая и для творчества и для его восприятия, суть нить Ариадны.
Лабиринт – образ заколдованного времени. В его коридорах и залах теряется ощущение времени. Время течет в другом измерении.
Лабиринт – это некая игра с пространством и временем, возможность непосредственно получить наглядный опыт того, что выбирая действие, ты выбираешь и его последствия.
Лабиринт – антипод технократическому миру и вызов логике функционализма. Алогичное пространство Лабиринта, которое буквально переворачивает всё с ног на голову, учит подлинному проявлению чувств и новому пониманию жизни. С одной логикой в мире, который выстроен Лабиринтом, не выживешь. Он заставляет потерять себя привычного, обычного и стереотипного. Он разрушает некий миф о самом себе, но и дает возможность обрести себя нового. Иногда необходимо потерять себя, чтобы в конце концов обрести и осознать в новом качестве. Таким образом – это инициация для тех, кто готов к ней, и в то же время – экстремальное развлечение и шекочащее нервы шоу для всех остальных. Иными словам, Лабиринт – это своеобразный аттракцион для любителей острых ощущений, но и одновременно тихая площадка для отдыха ума, эмоций и умиротворения скачущих мыслей – шанс вернуть целесообразность вещам и событиям. Не мешая друг другу, каждый берет от Лабиринта то, что ему нужно.
Пространство Лабиринта как бы приглашает к сотворчеству. Каждая вещь, встречающаяся на пути, становится символом и знаком, который нужно прочесть и расшифровать. В молчании вещи начинают говорить и открывать свою глубинную суть.
Практика молчания приводит в гармонию ум, тело и душу. Ощущая тишину и звуки, ароматы, возникающие образы и ассоциации, душа настраивается на тонкие вибрации. Включается механизм самонастройки и самогармонизации человека. Обостряется интуиция и как следствие – мощный творческий импульс.
Лабиринт как приобщение к мистерии первоначального творения суть оазис в умопомрачительном современном мире».
Обратимся еще раз к труду Готтфрида Майерхоффера «Тайны жизни». Там сказано: «Даже самые низкие, стоящие на самой нижней ступени культуры народы, находят радость в том, чтобы придать непреходящее постоянство определенным приятным впечатлениям через начертанные, нарисованные или оформленные образы.
Постепенно вы видите, как это созидание растет с ростом духовного «я» народов и наций. Вначале они подражают увиденному в природе, постепенно идеализируют и стилизуют его, веря, что украшают его в соответствии со своими присущими им культурными понятиями. Этот идеал совершенствуется, становится более прекрасным. Чем более духовен человек, тем прекраснее его идеи и, сообразно с этим, также сформированные в соответствии с этими идеями образы и продукты, поскольку он повсюду хочет наложить на свои творения печать божественности».
Этот процесс не остановить. Остается только осуществить простую процедуру самоопределения. Будем ли мы мешать этому или содействовать? Площадкой же и центром кристаллизации сил, причисляющих себя к создателям истинного искусства и культуры призван стать проект принципиально нового выставочного и делового комплекса рекреативного искусства «Лабиринт». Выставочная концепция «Лабиринта» такова, что зритель начинает воспринимать художественные произведения обостренными чувствами, более рельефно и выпукло, а следовательно, понимать и усваивать именно то, что так важно для великой миссии истинного искусства. Приведу лишь некоторые выдержки из описания проекта «Лабиринт», сформулированные Надеждой Смагиной.
«Лабиринт – это пространство, где идет постоянная работа со зрением, слухом, обонянием, вкусом, тактильными ощущениями, чувствами тепла и холода, равновесия и координации, ориентации в пространстве и эргономики. Так готовится пространство для рождения и осмысления нового, поскольку мир на пути к синкретичному искусству. В данном контексте Лабиринт становится вызовом рациональности мира и символом нашей запутанной жизни: ложных ходов и возможности выбора. Интуиция же, столь необходимая и для творчества и для его восприятия, суть нить Ариадны.
Лабиринт – образ заколдованного времени. В его коридорах и залах теряется ощущение времени. Время течет в другом измерении.
Лабиринт – это некая игра с пространством и временем, возможность непосредственно получить наглядный опыт того, что выбирая действие, ты выбираешь и его последствия.
Лабиринт – антипод технократическому миру и вызов логике функционализма. Алогичное пространство Лабиринта, которое буквально переворачивает всё с ног на голову, учит подлинному проявлению чувств и новому пониманию жизни. С одной логикой в мире, который выстроен Лабиринтом, не выживешь. Он заставляет потерять себя привычного, обычного и стереотипного. Он разрушает некий миф о самом себе, но и дает возможность обрести себя нового. Иногда необходимо потерять себя, чтобы в конце концов обрести и осознать в новом качестве. Таким образом – это инициация для тех, кто готов к ней, и в то же время – экстремальное развлечение и шекочащее нервы шоу для всех остальных. Иными словам, Лабиринт – это своеобразный аттракцион для любителей острых ощущений, но и одновременно тихая площадка для отдыха ума, эмоций и умиротворения скачущих мыслей – шанс вернуть целесообразность вещам и событиям. Не мешая друг другу, каждый берет от Лабиринта то, что ему нужно.
Пространство Лабиринта как бы приглашает к сотворчеству. Каждая вещь, встречающаяся на пути, становится символом и знаком, который нужно прочесть и расшифровать. В молчании вещи начинают говорить и открывать свою глубинную суть.
Практика молчания приводит в гармонию ум, тело и душу. Ощущая тишину и звуки, ароматы, возникающие образы и ассоциации, душа настраивается на тонкие вибрации. Включается механизм самонастройки и самогармонизации человека. Обостряется интуиция и как следствие – мощный творческий импульс.
Лабиринт как приобщение к мистерии первоначального творения суть оазис в умопомрачительном современном мире».